Материал № 22
Переселение Черноморского казачьего войска на Кубань (часть XI)
Автор: Фролов Б.Е.
Переселение Черноморского казачьего войска на Кубань
Печатается по решению Ученого Совета Краснодарского государственного историко-археологического музея-заповедника (КГИАМЗ).
Представляемая работа посвящена малоизученной странице истории освоения Кубани – переселению черноморского казачества на Северо-Западный Кавказ. Адресуется историкам, преподавателям истории и кубановедения, всем любителям родного края.
Численность, национальный и социальный состав
Черноморского казачьего войска в конце XVIII века
В первые месяцы своего существования волонтерные команды, созданные по распоряжению князя Г. А. Потемкина, пополнялись очень медленно. К концу 1787 г. в «вольной запорожской команде» (одновременно употреблялось еще несколько названий этого воинского контингента) числилось только 600 человек [1]. Ордером от 2 января 1788 г. Потемкин призывает С. И. Белого «употребить всемерное старание о приумножении казаков». В январских документах уже употребляется выражение «войско верных казаков», войсковым атаманом которого назначается С. И. Белый. Название «войско» еще слишком претенциозно для такой небольшой группы людей. В данном случае учитывались юридические и психологические последствия этого решения.
Динамика роста численности войска выглядела так. В феврале 1788 г. в нем состояло 732 человека, к концу марта – 1343, в мае – 1812, в июне – 2095 [2]. В июне 1788 г. строевой состав войска был следующим: один войсковой атаман, один войсковой есаул, по 5 полковников, есаулов, хорунжих, 6 полковых старшин, 38 куренных атаманов и один артиллерийский, 104 канонира и 1973 рядовых казака [3].
Следует сразу оговориться, что любая статистика в отношении казачьего войска в значительной степени относительна. Немалое число казаков постоянно находилось в легальных и нелегальных отлучках. Одни просто убегали, другие уходили на заработки. Часть казаков возвращалась со службы в дома, и занималась хозяйством, многие находились в «домовых отпусках» по разным поводам. К примеру, в августе 1788 г. на гребной флотилии числилось 2245 человек, а в наличии состояло всего 1621 [4].
Эту, довольно непривычную для нас, картину иллюстрирует следующий документ. В рапорте на имя войскового судьи А. А. Головатого полковой хорунжий Ночевный сообщает о вербовке в войско 41 человека [5]. Вместе с тем он вынужден доложить, что с собой привел только 13, а 28 остались в домах «в рассуждение нынешнего рабочего времени».
По сентябрьским ведомостям на получение жалованья, общая численность войска исчислялась в 4104 человека [6]. На зиму большинство казаков распустили по домам и на заработки. Собрать их оказалось крайне сложно и только к лету 1789 г. численность войска достигла уровня прошлого года. Следует отметить крайнюю противоречивость источников. По июньской ведомости в пешей команде было 3143 человека, а по рапорту Головатого князю Г. А. Потемкину – более пяти тысяч человек [7]. В любом случае количество людей не оправдывало расчетов князя. 4 октября он в очередной раз приказывает: «войску верных казаков Черноморских позволяется принимать всех свободных людей…» [8]. К концу года войско имело уже более 7 тысяч человек по списочному составу, в том числе около 2300 конных.
В 1790 г. в документах фигурируют примерно те же цифры. Состав войска значительно вырос в следующем 1791 г. В ведомости 30 ноября 1791 г. численность черноморцев – 12620 человек [9]. В это число входили 4 войсковых старшины (войсковые: атаман, судья, писарь, есаул), 27 полковников, 12 бунчуковых товарищей, 15 полковых старшин, 171 полковой есаул в чине поручика, 34 полковых есаула в чине подпоручика, 321 полковой хорунжий (прапорщики), 148 старшин без армейских чинов (т.е. всего 732 старшины) и 11888 атаманов (куренные и пушкарский), канониров, казаков. Из них действительно состояли на службе 335 старшин и 7165 казаков. К марту 1792 г. общий списочный состав войска сократился до 10 тысяч человек. В этом же году началось переселение черноморских казаков на Кубань.
В исторической литературе нет единого мнения о числе переселенцев 1792-1794 гг. А. Скальковский писал о 5803 казаках [10]. М. Мандрика считал, что на Кубань перешло 8200 человек, а 4400 остались по разным причинам [11]. И. Д. Попко указывал на 13 тысяч строевых казаков и «при них до пяти тысяч душ женского пола» [12]. П. П. Короленко и Ф. А. Щербина вели речь о 17 000 душ мужского пола [13].
В ряде случаев эти разногласия вполне объяснимы. В источниках не всегда можно разобрать значение той или иной цифры (да и доверяться источникам можно с очень большой оглядкой). Идет ли речь только о мужчинах, или о женщинах тоже? Указаны в числе казаков только строевые или же строевые вместе с престарелыми и малолетками? К тому же нельзя установить четкую временную границу окончания переселения. Переход на Кубань крупных организованных казачьих партий завершился в 1793 г. Однако данные 1794 г. настолько отличаются от данных 1793 г., что можно говорить о настоящем потоке переселенцев и беглых в Черноморию. Поэтому указание числа переселенцев должно быть обязательно привязано к конкретному времени.
В начале 1793 г. на Тамани числилось 3947 казаков и старшин, но из них около тысячи ушло на заработки в Таврическую область. Атаман З. А. Чепега выступил в поход с командой чуть более двух тысяч человек. В колоннах А. А. Головатого находилось немногим более 7 тысяч человек. Следовательно, к сентябрю 1793 г. на Кубань перешло примерно 13 тысяч человек. Но из отрядов Чепеги и Головатого часть людей, тоже ушла на заработки, часть вернулась за семьями (и в том, и в другом случае немало казаков не возвратилось), часть казаков перешла в земли войска Донского и поселилась там.
По рапорту 1 декабря 1793 г. губернатору С. С. Жегулину численность войска показана в 11 677 человек [14]. Из этого числа в отлучках находилось 3682 казака. Рапорты 1793 г. создают впечатление формальных отписок. В течение нескольких месяцев указываются одни и те же цифры. Действительно, кто мог хотя бы относительно точно сосчитать казаков, приходивших в Черноморию в разное время, в составе разных отрядов и партий, и расселявшихся стихийно и хаотично. Буквально через 4 года (в 1797 г.) атаман Т. Т. Котляревский в записке на имя императора утверждал, что в 1793 г. «перешло на оную землю … в числе мужского пола до 16 тысяч» [15].
По данным переписи, проведенной поручиком Миргородским и корнетом Демидовичем зимой 1793-1794 гг. (завершена к 1 марта 1794 г.) в Черномории проживало 12645 казаков [16]. В отчетах высшему начальству за июль 1794 г. численность войска показана 12 544 человека [17]. Из них взрослых и годных к службе – 7 761 человек. Остальные – престарелые, больные, малолетние. К октябрю 1794 г. строевой состав достиг 10 408 человек, общий – 14 516, к декабрю – 16 222 [18]. Таким образом, за вторую половину 1794 г. состав черноморского войска увеличился почти на 4 тысячи (вполне возможно, что столь значительный прирост объясняется не только притоком извне, но и более точным учетом черноморцев, рассеянных по отарам, рыбным заводам, плавням).
Во второй половине 1795 г. и в 1796 г. наблюдается тенденция к снижению численности населения. С одной стороны, это было следствием решительных мер властей по пресечению бегства крепостных крестьян в Черноморию, с другой – наблюдается некоторый отток казаков в места их прежнего проживания. Свою страшную лепту внесли и болезни. По данным февраля 1797 г. общая численность Черноморского войска составила 14 416 человек [19]. Казаков, годных к службе, 9 498, престарелых и больных – 1 594, малолетних – 3 308. В декабрьской записке 1797 г. атаман Котляревский писал: «Войско обессилело и сейчас, считая взрослых, годных к службе, престарелых, изувеченных и малолетних, всего мужского пола до 13 500 человек» [20].
В ведомости о состоянии войска за июль 1798 г. показано уже 18 618 казаков (т.е. за полгода увеличение на 5 тыс.) и 7 988 женщин [21]. Годных к службе – 12 543, престарелых – 1 454, малолетних – 4 091. Но буквально через два месяца «ведомость о благосостоянии войска» от 30 сентября представляет нам совершенно другую картину [22].Мужчин – 13 173, женщин – 5 846. Годных к службе – 8 702, престарелых – 774, малолетних – 3 687. Столь существенное разночтение, скорее всего, объясняется издержками системы сбора информации. Не исключена и сознательная фальсификация данных.
Перепись 1800 года зарегистрировала в Черномории 23 474 мужчины и 9 135 женщин [23]. Годных к службе 15 573, престарелых – 2 446, малолеток – 5 415. По дополнительной переписи, сделанной по приказу генерала И.И. Михельсона, выявились еще более двух тысяч бродяг.
О том, насколько «точны» были переписи населения в Черномории, красноречиво говорит одно из заседаний Войсковой канцелярии 1801 г.: «По сделанным вновь сего года переписям нашлось еще сверх означенного количествапо всем куреням больше 11 тысяч 653 душ, в числе коих мужского пола 8 693, женского – 2 960, которые причитая к прежним, составят всех 32657… Это доказательство сколь нужно иметь вернейший счет людям» [24].
Таким образом, мы можем с осторожностью констатировать, что за 7 лет проживания на Кубани численность казаков Черноморского войска, по сравнению с первоначальным его составом на момент организованного переселения (1792-1793 гг.), увеличилась почти в три раза.
Волонтерные команды, положившие начало Черноморскому войску, первоначально комплектовались из казаков, служивших в бывшей Запорожской Сечи. В. А. Голобуцкий выделил четыре группы среди бывших запорожцев, по тем или иным причинам поступавшим в новое войско [25]. Перед старшиной и имущим казачеством открывались перспективы служебной карьеры и получения земли. Казаки среднего достатка стремились восстановить свою собственность и освободиться от барской опеки. Бывшая запорожская беднота, владевшая крохотным хозяйством, пыталась освободиться от крепостнических пут. В четвертую группу входил полностью неимущий люд – серома, состоявшая в это время из крепостных и бездомных бурлак.
Разрешение принимать в казаки всех желающих свободных людей резко меняет облик войска. В него устремились социальные элементы, представляющие различные сословные группы русского общества. В Черноморское войско вступали мелкопоместные и беспоместные украинские дворяне. Нередко такое вступление являлось чистейшей фикцией. Новоприписанный казак продолжал преспокойно жить дома, даже вне территории войска, получив документы о бессрочном отпуске или нарядив от сего наемника. Этих людей привлекали экономические выгоды, связанные с поступлением в войско.
Под протекцию войска стремились попасть торговцы и дворяне, промышлявшие торговлей. Поступив в казаки, они выходили из податного сословия, а поставив вместо себя наемника, исключали и трагические превратности бранной жизни.
Поступали в новое войско и представители других казачьих войск. Это, прежде всего бывшие реестровые казаки Левобережья, стремившиеся вырваться от помещиков. В именном списке казаков 1793 г. мы практически в каждом курене встречаем выражение: «из гетманских казаков», «из малороссийских казаков» [26]. Здесь же упоминаются донские и чугуевские казаки. Есть свидетельства о поступлении в черноморцы казаков Бугского полка.
Немало среди черноморских казаков встречается вышедших «с польской службы жолнер». Нередки случаи зачисления в казаки отставных солдат и офицеров русской армии. Значительную группу в войске составляли разночинцы.
В списках казаков часто встречаются «казенного ведомства поселяне», люди «мужицкого звания» и «неизвестно какого звания». Это и не удивительно, так как только одним повелением Г. А. Потемкина в казаки было зачислено 4 569 поселян Екатеринославского наместничества [27]. Большое количество беглых из разных областей России выявил В. А. Голобуцкий. Для этих людей поступление в казаки означало легализацию своего положения. Основную массу беглых составляли крепостные крестьяне, но встречались преступники и дезертиры.
Значительных размеров достигла практика комплектования войска «сверху». В казаки зачислялись люди различного социального происхождения не только по приказам Г. А. Потемкина, но и генерал-майора де Рибаса, князя Н. В. Репнина, М. И. Кутузова и других военачальников русской армии. Поэтому уместно задаться вопросом: какое же количество в Черноморском войске составляли бывшие запорожцы?
По подсчетам И. В. Бентковского, в 1795 г. «истых сечевиков» насчитывалось только 30 %, «охотников» из свободных людей – 40 %, «прочих» – 30 % [28]. Методика получения этих цифр не совсем понятна и, возможно, не вполне корректна. Ф. А. Щербина просто констатировал: «… в Черноморское войско записалось много лиц, не имевших никакой связи с Сичью» [29].
Определенную помощь в разрешении этого вопроса могут оказать материалы упомянутой нами переписи 1793-1794 гг. Из 12 645 казаков бывших запорожцев показано в ней 5 503 человека, то есть приблизительно 43 %. Эти цифры, конечно, относительны. В числе «запорожцев», бесспорно, присутствует немало беглых (это легко подтверждается документами), создавших себе более или менее убедительные легенды. Приток беглецов на Кубань, принимавший порой, по словам В. А. Голобуцкого, «черты организованного переселения», должен был неуклонно снижать процент бывших запорожцев среди черноморских казаков.
Источники комплектования и пополнения Черноморского казачьего войска определили его многонациональный состав. По словам Ф. А. Щербины, в собранное из разных мест разноплеменное войско вошли великороссы, поляки, литовцы, молдаване, татары, греки, немцы, евреи. В. А. Голобуцкий отмечал случаи поступления в казаки еще и болгар, сербов, албанцев. Подтверждение словам историков мы находим во многих документах, вышедших из казачьей среды. Скажем, на заседании Войскового правительства 16 марта 1794 г. говорилось: «Старшины и казаки при собрании сего войска поступили на службу из разных мест Российской империи и Польской области» [30].
В высших эшелонах черноморской старшины мы встречаем «польской породы» войскового писаря и. Подлесецкого. Примечательна история хорошо известной черноморской семьи Бурносов. Основатель рода Петр Бурнос – поляк Пинчинский. В начале XIX в. он усыновил абадзехского мальчика. Родной сын Петра Бурноса – Корней, взял в семью еврейского мальчика. Спустя несколько десятилетий приемный сын П. Бурноса писал: «Василь Корнеевич Бурнос – поляк, я – черкес, Старовеличковский Бурнос – еврей» [31].
Сохранилось значительное число документов о поступлении в казаки адыгов, евреев, армян, греков и представителей других национальностей [32]. Однако, признавая полиэтничный состав войска, мы вполне солидарны с Ф. А. Щербиной, утверждавшим, что представители других национальностей просто «тонули» среди малорусского населения.
Малороссийское происхождение большинства черноморских казаков косвенно подтверждают куренные и полковые списки, где явно преобладают украинские фамилии. Правда, стоит оговориться, что фамилии (клички, прозвища) не всегда служат надежным ориентиром. Подлинная фамилия войскового полковника Алексея Высочина оказалась Цвень (в ряде документов – Цвененко), полковника Ивана Павловича Великого – Губарь. Под фамилией Мельниченко записался некий молдаванин, а отцом сотенного есаула Греднева был «прусский Эдельман Грейф» [33].
Не следует доверять и таким этномаркирующим фамилиям как Бессараб, Цыган, Болгарин, Литвин и пр. Настоящая фамилия капитана Ляха была Шанька. Этноним «Литвин» мог означать (в зависимости от того, кто составлял документ) и жителя северной Украины, и белоруса, реже поляка, а то и просто католика.
Но процент подобных погрешностей невелик. Малороссийское происхождение подавляющего числа черноморских казаков подтверждает огромное количество документальных источников, содержащих такую стандартную формулировку: «… он породы малороссийской, звания казачьего».
Трехэтапное переселение на Кубань в первой половине XIX в. более ста тысяч малороссийских казаков (фактически крестьян) окончательно определило этническое лицо черноморского казачества.
Примечания
1. Дмитренко И. И. Сборник исторических материалов по истории Кубанского казачьего войска. Т. 3. СПб, 1896. С. 6.
2. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 16. Л.л. 2, 11, 13, 14.
3. Там же. Л. 4.
4. Там же. Л. 72.
5. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 65. Д. 27.
6. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 35. Л. 4.
7. Дмитренко И. И. Указ. соч. С. 118.
8. Там же. С. 24.
9. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 112. Л. 1.
10. Скальковский А. А. История Новой Сечи. Ч. 3. Одесса, 1886. С.21.
11. Мандрика М. Последние часы Запорожской Сечи (на укр. яз). Екатеринодар, 1919. С. 14.
12. Попко И. Д. Черноморские казаки в их гражданском и военном быту. СПб, 1858. С. 44.
13. Короленко П. П. Черноморцы за Бугом. Екатеринодар, 1867. С. 97; Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Т. 1. Екатеринодар, 1910. С. 510.
14. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 224. Л. 76.
15. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д.361. Л. 38.
16. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 276а.
17. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 290. Л. 5.
18. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 310. Л. 18.
19. Дмитренко И. И. Указ. соч. Т. 1. С. 84.
20. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 361. Л. 38.
21. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 360. Л. 58.
22. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 394. Л. 7.
23. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 442. Л. 53.
24. ГАКК. Ф. 250. Оп. 2. Д. 39. Л. 46.
25. Голобуцкий В. А. Черноморское казачество. Киев, 1956. С. 143.
26. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 249. Л.Л. 1-127.
27. ГАКК. Ф. 250. Оп. 1. Д. 12. Л. 34.
28. Бентковский И. В. Заселение Черномории с 1792 по 1825 гг. // Памятная книжка Кубанской области. Екатеринодар, 1881. С. 20.
29. Щербина Ф. А. История Кубанского казачьего войска. Т. 1. Екатеринодар, 1910. С. 514.
30. ГАКК. Ф. 250. Оп. 1. Д. 20. Л. 12.
31. ГАКК. Ф. 670. Оп. 1. Д. 17. Л. 57.
32. Фролов Б. Е. Национальный состав Черноморского казачьего войска (1787-1860 гг.) // Культурная жизнь Юга России. Краснодар, 2002. № 2. Сс. 41-48.
33. ГАКК. Ф. 250. Оп. 2. Д. 58. Л. 18.
Материалы
к публикации подготовили:
Т. И. Сержанова, В. Г. Маркарьян
Опрос
Древние цивилизации 
Поздравляем с днём рождения: